Молодая актриса Русского театра Катрин Сутт уже успела запомниться зрителям ролями в «Проезде Гагарина» Герберта Бёркли, сказке Джанни Родари «Планета новогодних ёлок», наконец, в проектной сорокинской «Насте» в рамках недавней «таллиннской» творческой лаборатории московского театрального центра имени Мейерхольда. В интервью Николаю Хрусталеву она рассказывает о том, чему ее научил Калью Комиссаров и о многом другом.
- Катрин, чем для вас был памятен 2017-й?
- Честно говоря, столько всего случилось, что какое-то одно событие выбрать трудно. Вообще для меня важен каждый день, каждое утро, которым он начинается. Однажды мне один мой педагог сказал: в каждом дне нужно находить красивое, то, что радует. И может быть, самым главным становится, что не надо искать красивое, оно само найдется в какой-то встрече, в каком-то человеке.
- Вашим педагогом был Калью Комиссаров, замечательный человек в эстонском театре, которого всегда будут помнить и коллеги, и те, кто играл в его спектаклях, и те, кто у него учился...
- В моей судьбе Калью - человек особый. Когда несколько лет назад в Русском театре набирали специальный актерский курс для учебы в вильяндиской Академии культуры, руководить им должен был тогдашний худрук Марат Гацалов. Но выяснилось, что он покидает театр, так что все мы, кого приняли, оказались между небом и землей, и тогда нас взял к себе Комиссаров, мог же этого не делать, но взял.
В Комиссарове мне особенно нравилось стремление к точности во всем, он был, к примеру, нетерпим к опозданиям, сидел в этом случае, сложа руки на груди, и спрашивал опоздавшего язвительно: ну, чем вы меня ЕЩЕ сегодня удивите? Но при этом буквально излучал добро, свет, он светился всегда, создавал праздник…
- А чему главному, по-вашему, научил в профессии?
- Наверное, пониманию того, что никто, никого, нигде не ждет, что не стоит надеяться на чудеса. Что надо работать, всегда работать, и только тогда, возможно, что-то получится.
- Как вы попали в артистки?
- Я выросла в Маарду, и моя жизнь всегда складывалась из маршрутов Маарду - Таллинн, Таллинн - Маарду. В Маарду уже 20 лет существует театр-студия «Веер и шпага», ею руководит Есения Максимовна Антропова, и там я окунулась в непередаваемую атмосферу семьи: на сцене вспыхивал свет, в нем появлялся человек, потом возникала декорация, и начиналось то, что одновременно связывало многих людей. Мне всегда было непросто находить с кем-то общий язык, но происходящее в «Веере и шпаге» сразу захватило, и все как-то покатилось, покатилось…
- Что там играли?
- Дело не в том, что играла, я просто растворялась в происходящем вокруг. Здесь я по-настоящему прониклась уважением к театру, поняла, что нельзя ходить по сцене в уличной одежде и обуви, что нельзя находиться здесь между прочим, что сцена - сама по себе определенный ритуал, к которому надо готовиться. То же самое я позже испытывала и в студии, испытываю и сейчас.
- Но ведь театр это не только ритуал?
- Он из него не состоит, он этим начинается.
- Вашим дипломом в Академии культуры и одновременно дебютом в Таллинне, вероятно, стоит считать «Проезд Гагарина», один из трех спектаклей, поставленных в Русском театре в рамках совместного эстонско-российского культурного проекта.
- «Проезд Гагарина», который идет и сейчас хоть редко, но метко, стал первым в RedBox, еще одной площадке Русского театра. Эту шотландскую пьесу ставил тоже дипломник, только из московского ГИТИСа, ученик Леонида Хейфеца Павел Пронин, и работа в ней была для меня очень важной… А на сцену в Русском театре, чтобы быть точной, я все же вышла впервые в «Антигоне», тогда мы были студийцами, я играла Мальчика-поводыря по очереди с однокурсницей. Между прочим, когда поступала в студию, читала на экзамене кусочек из «Антигоны» Ануя.
- Вы соотносите себя с персонажами, с которыми встречаетесь?
- Конечно. Я готовлю себя ко всему, и в любом случае понимаю, что надо пытаться, и благодарна даже за те маленькие роли, что мне дают, потому что каждый раз для себя что-то открываешь. Но, конечно же, хочется попробовать всё.
- Ну, и конечно, как нам обойтись сейчас без «Насти» в проекте с театральной лабораторией имени Мейерхольда...
- Когда я узнала, что попала в него, то подумала: ух, ты, будет что-то интересное. До того у Сорокина я читала только «День опричника», понравилось, как написано, каким языком, но когда прочла «Настю», то первым после «вау!» было: как это поставить!? Насторожилась, испугалась, прочла второй раз, третий, поговорила с Тимуром Шарафутдиновым, нашим режиссером, и окончательно поняла, про что эта история. Совсем не про то, что девушку за столом со скатертью собираются в приличном обществе съесть с вилками и ножами. Написана «Настя» удивительно, невозможно ни слова выбросить, так они прилажены друг к дружке, это самый удивительный текст, который я пока произносила. Мне и с партнерами очень повезло, они поддерживали, подсказывали, в общении с ними всегда присутствовала доброжелательность, я ни разу не почувствовала чего-то другого. Сама собой у нас сразу, спасибо Тимуру, сложилась дружная команда, потому и процесс оказался легким, теплым. Впечатление от него меня долго не отпускало. Спустя месяц после того, как все уже осталось позади, мне приснился сон: мы снова ставили «Настю», но уже в каком-то другом месте, сцена была иной, квадратной аскетичной, с кучей подиумов, с необычным светом…
- Говорят, что во время работы над «Настей» режиссер интересовался у актрис, какими они были в 16 лет. Какой в свои 16 были вы?
- Это было совсем недавно, и я все еще продолжаю жить в них…